BIRDRINGS

ходили тут на хорошую группу "Плохо" в знатную покоцанную дыру, на чердак точнее, вид которого не шокирует только тех, кто там не впервые. в первые минут двадцать, наблюдая, как совсем молодые люди люто, отчаянно толкаются у сцены, становится страшно. почему это они такие энергичные какбудто им умирать минут через 10 и это слем последнего предсмертного отчаяния? что ж так весело, что даже страшно? со мной такое бывало в детстве (относительном - лет 13-16), когда пьяные ровесники толкающиеся в сиреневом густом свету танцпола были ничуть не добрее и не счастливее этих. я могла заплакать прямо там же, стоять шморгать носом. и кто-то из товарищей (например одноклассница Киса) смотрела на меня мамским взором, "ну чего же ты.. не надо плакать, перестань, всё будет хорошо".

 а это новый гориллаз

мой папа называет это "он не жил там три года, но высылал деньги на родину". любовь, одиночество, чужие большие города, дела всей жизни, околосмертный опыт и опыт беспросветного быта, путешествия, впечатления и их отсутствие - из всего этого жизнь ускользает легко и запросто, и ничего удивительного в том, что потом какой-нибудь любитель утреннего тоста с лососем и нутеллой всем сердцем не может понять, да как же это так получается. вот вроде ложка, вот сачок, вот жизнь во всех своих проявлениях, но что-то здесь не так. ты не специально, никто не специально, но совсем не понятно, что станет с нами, когда мы превратимся по заветам иры богушевской в огненных птиц и вот это вот всё.

с невыспавшейся головы решила проведать альма-матер (Соломон Самсонович, я на Вас удивляюсь). только выходя из траллика в дождевую стену на нужной остановке (каждый день вода) поняла, как давно там не была. "6 лет назад было 100 лет назад", как мог бы сказать наш мэр (это и был бы тот самый редкий сюрр-случай, когда он бы не опростоволосился). на воротах все те же кованные гипнокотики разлива 70-х годов, во дворе все те же скамейки, двор все так же просторен и подозрительно, невероятно, тих. вообще, Бойчук - место странного обаяния, остров вязкого, как полуденное варенье, покоя, творческого застоя, бесконечного обеденного перерыва на кофе с коньяком, консервная банка, где невредимыми для времени остаются красивейшие типажи - продавщица худ материалов в начёсе, вечная бабушка кгбшница на вахте, усатый Чорноус, еще более усатый, похожий на мяч Шпак со своими ядовитыми краплаками и фэцэшками, Ирина Ивановна с закосом под древнеегипетскую бастет - всем им ничего не сделалось, они все точно такие же (и даже лучше) как были 12 лет назад, когда кое-кто от страха перед экзаменами ощущал одними ступнями ног движение всех подземных поездов по всей карте метро, хотя и понимал по не косвенным признакам, что поступит ок. и это все очень чудесно, но еще более чудесны майские дворы старого Печерска вокруг, пенящиеся белыми непонятными кустами, все в густой, почти хищной от бесконечного дождя зелени, все в подземный гаражик, обвешанные свежевыстиранными тряпками и населенные потаенными стариками. туда бы еще парочку фазанов, плотных как мячи, чтоб шастали туда сюда, для полноты картины, и всё.